Sikorsky сегодня — всемирно известный бренд
На подъезде к Стратфорду, что в штате Коннектикут, на огромном заводском параллелепипеде начертаны аршинные буквы: Sikorsky. Здесь изготавливают вертолеты, в том числе и военные. В приземистом флигеле заводского музейчика встреча с Игорем Сикорским. Ему 81 год, он адвокат и внештатный консультант архива. А чтобы не было путаницы, уточняет по-русски свое имя: Игорь Игоревич. И добавляет: «Младший».
А легендарный Сикорский-старший, чье имя на здании, звался Игорем Ивановичем, прожил большую жизнь и умер в 1972 году в возрасте 83 лет. И, увы, далеко не все знают о грандиозных достижениях этого уроженца Киева, ставшего вровень с самими пионерами авиации братьями Райт.
Горячий энтузиаст воздухоплавания, Игорь Иванович Сикорский еще до Первой мировой войны сконструировал невиданные доселе четырехмоторные самолеты. Гиганты «Гранд» (другое название — «Русский витязь») и «Илья Муромец» поражали воображение современников, а царь Николай II, впечатлившись техническим гением своего подданного, подарил ему золотые часы.
Бежав от большевиков в 1919 году за океан, Сикорский через тернии скепсиса и жесткой конкуренции фантастически быстро пробился на самый-самый технологический олимп Америки. Он стал изготавливать амфибии, «летающие лодки», первенцы пассажирской авиации. И вопреки неверию коллег в 1939 году поднял в воздух геликоптер VS-300, первый из знаменитых вертолетов Sikorsky, вернувшись — на другом, конечно, уровне — к осуществлению своих дерзновенных юношеских экспериментов.
У Мистера Вертолета — так его называла пресса — пятеро детей. Старшая дочь, Таня, умерла, а вот все четверо сыновей от второго брака живы. Увы, самый младший из братьев, Джордж, ему 79 лет, по состоянию здоровья с прессой не общается. С Игорем-младшим я встретился вживую, а с 86-летним Сергеем и 84-летним Николаем беседовал по телефону.
 |
| Хранитель семейного музея Игорь Сикорский-младший Фото: Олег Сулькин, с сайта Итоги |
Сергей Сикорский: Уф… Трудно уложить жизнь в несколько слов. Я родился в Нью-Йорке. Служил в морской авиации Береговой охраны США. Поехал в Европу, где окончил художественный факультет университета Флоренции. Пошел по стопам отца, стал летчиком и инженером-конструктором. Много лет проработал в экспортной корпорации, продававшей продукцию Sikorsky за рубежом. Ушел на пенсию в 1992 году, но продолжаю работать на Sikorsky Aircraft в качестве консультанта.
Летаю на маленьких спортивных самолетах. В Аризоне это крайне удобно. Во-первых, здесь нет снега, а просторы огромные. Из-за возраста постепенно уменьшаю летные часы. Вот недавно вернулся из Флориды, где провел неделю. Чтобы сохранять форму, надо иметь 100—150 летных часов в год. В более молодые годы у меня была пара самолетов, на которых я летал по Америке и в Европу.
Сейчас живу недалеко от Финикса, в городке с забавным названием Сюрпрайз (сюрприз). Почему в Аризоне? Место это много лет назад мне насоветовал знаменитый сенатор Барри Голдуотер, с которым я дружил. Он тоже любил авиацию. Увлекаюсь рисованием, археологией и астрономией, это я тоже унаследовал от отца. Стареть нет времени.
Николай Сикорский: Я, как и Сергей, тоже уроженец Нью-Йорка. В армии служил переводчиком в Берлине при штабе американского генерала Лусиуса Клея. Изучал музыку в Университете Мехико и Хартфордском университете. Стал профессиональным скрипачом, преподавателем музыки, что очень радовало отца и мать, больших меломанов. Отец мне говорил, что, если бы не авиация, он выбрал бы карьеру врача, как его отец, или стал бы музыкантом. Папа играл на рояле, хотя нотную грамоту не знал. Вечерами, вернувшись с работы, шел в свою комнату, ставил пластинки — Рахманинова, Чайковского, Брамса, Грига, Бетховена. Отец и мать заставили нас брать уроки скрипки. Довольно быстро мои три брата бросили это дело, а я остался. Особыми талантами не блистал, но работал серьезно. За три месяца до важного концерта, на который я делал большую ставку и даже программки напечатал, меня отправили на военную службу. Два года служил в Германии. Когда вернулся, возобновил музыкальное обучение. За всю жизнь переиграл во всех главных оркестрах Коннектикута. 30 лет преподавал скрипку и даже был концертмейстером симфонического оркестра.
Игорь Сикорский: Я родился в Бриджпорте в штате Коннектикут, где живу до сих пор. Служил в разведке ВВС США на территории Австрии. Это было время, когда началась холодная война, и главным объектом интереса для нас была советская зона оккупации. В 1956 году окончил юридический факультет Йельского университета. До настоящего времени являюсь практикующим адвокатом.
— Как приняли вашего отца американские коллеги?Сергей Сикорский: Отец дружил с Орвиллом Райтом (вместе с братом Уилбером Райтом Орвилл в 1903 году построил первый в мире самолет и совершил на нем управляемый полет. — «Итоги»). Отношения у них были первоклассные. Никакой ревности, зависти. С Чарлзом Линдбергом (прославленный авиатор, первым совершивший трансатлантический перелет в одиночку. — «Итоги») они не просто дружили, но и вместе работали. Генри Форду Игорь Иванович передал по его просьбе первый свой вертолет VS-300 для музея техники в Дирборне.
Что касается Говарда Хьюза (магнат, энтузиаст авиации, продюсер, ему посвящен фильм «Авиатор» Мартина Скорсезе. — «Итоги»), то для съемок своего фильма «Ангелы ада» он купил у пилота Роско Турнера самолет Сикорского S‑29A и «загримировал» его под германский бомбардировщик Первой мировой войны. На него установили пулеметы и разукрасили мальтийскими крестами. По сюжету самолет сбивают в бою, и он падает. Эта сцена снималась как есть, пилот направил машину в пике и выпрыгнул с парашютом. А вот бортмеханик не успел и погиб… Горькая ирония судьбы в том, что за время своей эксплуатации S-29A никогда не попадал в аварии! Спустя какое-то время Хьюз купил двухмоторную амфибию Сикорского S-43 и летал на ней много лет. В общем, есть чем гордиться.
Мы уже лет пятьдесят выпускаем специальные модификации наших вертолетов для Белого дома. Началось это, между прочим, с президента Эйзенхауэра. Он даже один раз прокатил Никиту Сергеевича Хрущева, когда тот прилетал в Америку. Советский лидер не очень охотно согласился лететь, видимо, не верил в полную безопасность машины. Сейчас в президентском воздушном флоте состоят на службе два типа вертолета Сикорского — S-61 и S‑70, последний является специальным гражданским вариантом боевой машины «Черный ястреб». Этот вертолет прекрасно показал себя в ходе боевых операций в Ираке и Афганистане.
Характерно, что отец работал на заводе, носящем его имя, но владельцем его не был. Почему? В начале 30‑х годов компанию отца купил большой холдинг. Сегодня он называется United Technologies. Очень знаменитая, большущая фирма, под крышей которой существует несколько мощных предприятий, в частности Pratt & Whitney, изготавливающая двигатели и турбины, Carrier по производству холодильников и кондиционеров воздуха, Otis по лифтам и Sikorsky Aircraft.
Игорь Иванович был равнодушен к деньгам. Он жил совсем небедно, мог каждые два года покупать новый автомобиль и давал нам хорошее образование. Мог стать супербогатым человеком как изобретатель, держатель важнейших ноу-хау и патентов. Но это его не интересовало. Он не стремился сохранить контроль над предприятием. И согласился при поглощении фирмы занять пост технического директора.
— Как складывались ваши отношения с авиацией?Сергей Сикорский: Я единственный из сыновей, избравший профессией авиацию. Примерно в 8 лет отец взял меня в испытательный полет на двухмоторной амфибии S-38. Я сидел у него на коленях, а он занимал кресло второго пилота. Мы пролетели 15—20 минут. Меня охватил восторг. Именно тогда я твердо осознал свое жизненное предназначение. Еще подростком поступил на завод Sikorsky, где учеником механика проработал два года. Смазывал подшипники у маленького экспериментального вертолета VS-300, прототипа всех следующих вертолетов Сикорского. Во время службы в морской авиации занимался обкаткой вертолетов R-4, первой машиной, которую мы начинали выпускать в сравнительно больших количествах. В нашем спецотряде мы даже начали использовать вертолеты для бомбометания в морские суда и обстрела торпедами подлодок. А еще я летал как бортовой механик. Вертолеты тогда, во время Второй мировой войны, только начали использовать. Спасали в основном летчиков, сбитых в джунглях Индокитая и Гималаях.
А после войны я много путешествовал, жил в Германии, Италии. Франции, Японии. Интересные были времена! Мы выпускали вертолеты и на основе франчайзов продавали их в разные страны. Так, подписали контракт с Mitsubishi, и японцы по нашим лицензиям выпускали вертолеты Сикорского. Самые востребованные модели, суперзвезды авиации — S-55, S-58 и S-61. Последнюю из упомянутых машин одновременно выпускали в Америке, Канаде, Англии, Италии и Японии. У нас были в Америке конкуренты, их потом Boeing купил.
Николай Сикорский: Ребенком я тоже летал с отцом. Папа не пилотировал, за штурвалом был другой летчик, Борис Сергиевский. Этот полет никогда не забуду, хотя мне было лет пять. Мир с большой высоты показался маленьким, какие-то забавные игрушки бегали по земле. С того момента я полюбил модели. У меня и сегодня огромное количество моделей автомобилей и аэропланов.
Игорь Сикорский: Главное увлечение моей жизни — авиационная история. Я близко связан с музеем и архивом отца. Несколько раз приезжал в Россию. Впервые — в 74-м году, в брежневскую эру. В то время уже стал таять лед недоверия и враждебности к Сикорскому. Я показывал своим новым русским знакомым фотографию 1924 года, на которой отец запечатлен вместе с Сергеем Рахманиновым. Они были большие друзья. В трудный для отца момент, когда ему нужно было спасать свою молодую авиастроительную фирму, переживавшую огромные трудности, Рахманинов выписал ему чек на 5 тысяч долларов — по тем временам очень значительная сумма. Полагаю, моего брата Сергея родители назвали так в честь Рахманинова.
Любопытно, но и в Америке, и в Европе отца знают только как конструктора первых вертолетов. Люди почему-то забывают, что он первым в мире построил четырехмоторные самолеты, живя еще в России, а переехав в Америку, первым же сконструировал амфибии.
Сергей Сикорский: Отец любил повторять: «Все, что один способен вообразить, другие смогут осуществить». Эту фразу придумал не он, а писатель Жюль Верн. А еще, когда мы смотрели в телескоп на ночное небо, отец мне сказал: «Я не уверен, что доживу до высадки человека на Луну, но ты, Сергей, точно это увидишь». Разговор происходил в конце 30-х годов. Но отец, к счастью, дожил до высадки на Луну и встречался с Нилом Армстронгом и другими астронавтами. Они очень уважали и ценили Сикорского. И всегда ему с благодарностью напоминали, что при возвращении спускаемые аппараты с астронавтами приводнялись в океане в определенном квадрате и их поднимали с помощью вертолетов.
Николай Сикорский: Конечно, Сергей был наиболее тесно связан с отцом по профессиональной линии. Но я дольше других своих братьев жил в доме родителей, потому что женился позже, в 68‑м году. Я часто сопровождал его в поездках и выступал от его имени на различных встречах, конференциях и церемониях — он был скромен и часто увиливал от разных формальных обязательств.
Он очень любил нашу маму Элизабет, по-русски — Елизавету Семеновну. Она была housewife, домохозяйкой, и на ней держались атмосфера и уют. Умная, образованная, начитанная, она здраво осознавала свою миссию, как говорят немцы — «киндер, кюхен, кирхе», и ничуть не роптала. Старшая наша сестра, Таня, жила отдельно, с сестрой отца Еленой. Мама не жаловала Таню, полагая, что она напоминала отцу его первый брак.
По работе отец, конечно, общался со множеством людей. Но страшно ценил личное время и очень любил проводить его в одиночестве. Уезжал на уик-энд в горы, где бродил по лесам. У него было несколько близких друзей, например Майкл Глухарев, его сподвижник по авиастроительству. Но иногда он должен был принять важных людей дома и вкрадчиво просил маму приготовить русские пирожки, блинчики или голубцы. Эти пирожки с мясом, капустой, яйцами и луком на годы становились легендой в кругах наших знакомых. А еще мама делала восхитительный пасхальный стол с куличами и сырной пасхой. Гостей из Советского Союза было мало. Помню, как милейший Слава Ростропович навестил нас во времена еще советского строя.
Отец очень забавно выбирал машины. Присмотрел, допустим, «Линкольн». Приходил домой и погружался в вычисления, как будто рассчитывал технические параметры очередного своего самолета или вертолета. Утром спускался к завтраку и говорил жене: «Нет, Лилечка, передумал, там двигатель слабоват. Лучше «Крайслер». Потом мучил маму сравнительными характеристиками «Крайслера». Ну и так далее. Когда на американском рынке появился «Фольксваген», я его убедил попробовать, и он сразу же стал любимой маркой отца.
Николай Сикорский: Еще в детстве я удивлялся, как это отец знает столь много и столь многим интересуется. Он увлекался историей Древнего Египта, несколько раз туда ездил. Хорошо разбирался в астрономии, писал теологические брошюры.
Говорили мы дома по-русски. Николай и Сергей владеют русским лучше меня. Меня рано отдали в американскую школу, и я практически потерял родной язык, к огромному сожалению.
Сергей Сикорский: Все советские профессионалы, с которыми мне доводилось беседовать, знали и уважали достижения Игоря Ивановича, в первую очередь первые четырехмоторные самолеты «Русский витязь» и «Илья Муромец» и его вертолеты. В конце 40-х и начале 50-х началось советское вертолетостроение, связанное с именами конструкторов Михаила Миля и Николая Камова. И уже тогда Россия очень быстро догнала европейцев и американцев.
Сам я первый раз приехал в Москву, если не ошибаюсь, году в 58-м, по приглашению «Аэрофлота», вместе с представителями Boeing и Pratt & Whitney. Русские тогда собирались купить полдюжины самолетов Boeing 747, тогда это была сенсационная машина. Сегодня, когда я приезжаю в Киев, то вижу, как Украина гордится своим великим сыном. В Киевском политехническом институте, где отец учился, выставили экспонаты, рассказывающие об Игоре Ивановиче.
Николай Сикорский: Воздух в доме был пропитан Россией, за трапезой отец с матерью могли долго обсуждать, скажем, «Братьев Карамазовых». Отец очень уважал Николая II. Царь произвел на него сильное впечатление, когда со знанием дела задавал вопросы, осматривая «Гранд» («Русский витязь»).
Отец был потрясен расстрелом в 1918 году красногвардейцами Михаила Шидловского и его сына. Умница и провидец, генерал-майор Шидловский был председателем совета акционерного общества «Русско-Балтийский вагонный завод», который первым признал талант еще совсем юного Игоря Сикорского. Благодаря альянсу Шидловского и Сикорского Россия стала в те годы лидером по авиастроению.
Вполне понятно, почему отец ни разу не приезжал в Советский Союз… Вообще к идеологической пропаганде он относился настороженно и с грустью. Скажем, он не видел советский фильм «Поэма о крыльях», где затрагивались его отношения с Туполевым, может быть, специально избегал, чтобы не расстраиваться. Но ему много про него рассказывали в деталях и в лицах. Он очень огорчался, потому что в фильме была неправда. В одной сцене он показывает Туполеву модель «Муромца», и тот уверенно говорит: вот тут, возле хвоста, сломается. В ходе полета хвост ломается, и отец в фильме восклицает: «Сукин сын, как он знал, что сломается?!» Ничего такого и в помине не было! В другом эпизоде отец, уже в Америке, стоит с коктейлем в руке, возле него Рахманинов, который с грустью говорит: «Игорь, знаешь, мне что-то тут не пишется». И еще добавляет: «Посадил под окном березку, а она засохла». Хоть смейся, хоть плачь.
Игорь Сикорский: Отец считал себя русским, любил Россию. В эмиграции он неизменно поддерживал своих. Первые служащие его авиастроительной фирмы — все как один русские беженцы. На авиасалонах в Ле Бурже он дружески общался с Милем, Камовым и другими советскими авиаконструкторами.
Но, конечно же, работал он на американскую военную мощь, конструировал военные вертолеты и самолеты. И не раз выражал благодарность Америке как своей второй родине. В нем все это естественно уживалось…
Олег Сулькин, журнал Итоги
